Уильям голдинг повелитель мух

Он кинул взглядом по просеке.

– Фрукты эти, – сказал он. – Вроде я…

Он поправил очки, метнулся в сторонку и присел на корточки за спутанной листвой.

Ральф осторожно высвободился и нырнул под ветки. Сопенье толстого тотчас осталось у него за спиной, и он поспешил к последнему заслону, отгораживавшему его от берега. Перелез через поваленный ствол и разом очутился уже не в джунглях.

Берег был весь опушен пальмами. Они стояли, клонились, никли в лучах, а зеленое оперенье висело в стофутовой выси. Под ними росла жесткая трава, вспученная вывороченными корнями, валялись гнилые кокосы и то тут, то там пробивались новорожденные ростки. Сзади была тьма леса и светлый проем просеки. Ральф замер, забыв руку на сером стволе, и щурясь смотрел на сверкающую воду. Там, наверное, в расстоянии мили, лохматилась у кораллового рифа белая кипень прибоя и дальше темной синью стлалось открытое море. В неровной дуге кораллов лагуна лежала тихо, как горное озеро – разнообразно синее, и тенисто-зеленое, и лиловатое. Полоска песка между пальмовой террасой и морем убегала тонкой лункой неведомо куда, и только где-то в бесконечности слева от Ральфа пальмы, вода и берег сливались в одну точку; и, почти видимая глазу, плавала вокруг жара.

Он соскочил с террасы. Черные ботинки зарылись в песок, его обдало жаром. Он ощутил тяжесть одежды. Сбросил ботинки, двумя рывками сорвал с себя гольфы. Снова вспрыгнул на террасу, стянул рубашку, стал среди больших, как черепа, кокосов, в скользящих зеленых тенях от леса и пальм. Потом расстегнул змейку на ремне, стащил шорты и трусики и, голый, смотрел на слепящую воду и берег.

Он был достаточно большой, двенадцать с лишним, чтоб пухлый детский животик успел подобраться; но пока в нем еще не ощущалась неловкость подростка.

«Повелитель мух» — роман о дьяволе, живущем в каждом из нас

Это цикл статей, в которых рассказываю о книгах, рекомендуемых Российской академией наук как ну вот реально «маст хэв» для чтения! Проверяю на себе и делаюсь впечатлениями.

Для меня все книги условно делятся на три категории:

• НЕ интересно читать, НЕ хочется перечитывать
• читаю взахлёб, но перечитывать НЕ тянет
• хочется и читать, и перечитывать

«Повелитель мух» открыл четвёртую категорию: его было сложно читать, противно, до тошноты. и полегчало только когда достигла конца. . но теперь хочется перечитать.

Не потому, что я мазохистка и хочу снова пережить весь тот кошмар, а потому, что настолько ярко все описано, будто я кино посмотрела или даже сама побывала там. И все произошедшие в книге события — тяжелые события — происходили и со мной тоже. И происходили абсолютно РЕАЛЬНО, в моей «прошлой» жизни — в детстве. Об этом через пару минут.

Уильям Голдинг — Повелитель мух краткое содержание

Первый перевод на русский язык романа о мальчиках из церковного хора и Звере на необитаемом острове, опубликованный в 1969 г. в журнале «Вокруг света».

Повелитель мух читать онлайн бесплатно

УИЛЬЯМ ГОЛДИНГ

Роман

Глава 1. Трубный звук морской раковины

Белокурый мальчик спустился со скалы и направился к лагуне. Хотя он снял школьный свитер и нес его в руке, серая рубашка на нем взмокла от пота, а волосы прилипли ко лбу. На развороченной в джунглях полосе, которая длинной просекой пролегла почти до самого берега, было жарко, как в парной. Он с трудом пробирался среди лиан и сломанных стволов, когда вдруг какая-то птица — вспышка красного и желтого — метнулась вверх с колдовским криком, и тут же эхом откликнулся другой крик:

Заросли на краю просеки затряслись, и дробью осыпались дождевые капли.

— Подожди минутку. Я догоню.

Белокурый остановился и подтянул гольфы таким обыденным движением, что джунгли на мгновение показались не страшнее рощи в Англии.

— Тут лианы такие — двинуться не могу!

Кричавший выбрался из зарослей, пятясь задом, и по грязной кожаной куртке скребнули ветки. Шипы тянувшихся за ним лиан расцарапали его пухлые голые ноги. Он наклонился, извлек занозы и повернулся. Он был ниже белокурого и очень жирный. Глядя под ноги, он осторожно вышел вперед и тогда поглядел на белокурого через толстые стекла очков.

— А где тот человек с мегафоном?

Белокурый пожал плечами.

— Это остров. Во всяком случае, я так думаю. Вон там — риф, видишь? Взрослых здесь, наверное, нигде и нет.

На лице жирного проступил испуг.

— А пилот? Правда, он был не в пассажирском салоне, он был в кабине.

Белокурый, щурясь, приглядывался к рифу.

— Все остальные — дети, — продолжал жирный. — Наверное, кое-кто из них выбрался, да?

Небрежной походкой белокурый пошел дальше. Всем своим видом он старался показать, что ему решительно наплевать, есть кто рядом или нет, но жирный поспешил за ним.

— Неужели взрослых совсем нет?

Белокурый сказал это торжественно, но затем его обуял восторг. Прямо посреди просеки он встал на голову и ухмыльнулся жирному.

— Никаких тебе взрослых!

Жирный на секунду задумался.

Белокурый опустил ноги и сел на распаренную землю.

— Улетел, я думаю, когда сбросил нас. Приземлиться он не мог. На самолете с колесами здесь не сядешь.

— Он-то вернется обратно. Жирный покачал головой.

Белокурый протянул руку и потрогал зазубренный пень.

— А что с ним стало? — спросил он. — Куда он делся?

— Буря сволокла его к морю. Вокруг деревья падали — ужас! А кое-кто, наверное, остался внутри. — Поколебавшись, он продолжил: — Как тебя зовут?

Жирный ждал, что и ему зададут тот же вопрос, но белокурый смутно улыбнулся, встал на ноги и зашагал к лагуне.

Жирный шел за ним по пятам.

— Вокруг, наверное, еще много наших. Ты никого не видел?

Белокурый покачал головой и пошел быстрее, но, зацепившись за сук, полетел на землю.

Жирный, тяжело дыша, остановился над ним.

— Моя тетушка не велела мне бегать — объяснил он. — У меня астма.

— Астма. Задыхаюсь я. Во всей школе у меня одного была астма, — сказал он не без гордости. — А очки я ношу с трех лет.

Он снял очки и протянул их Ральфу, мигая и улыбаясь, затем принялся протирать стекла о грязную куртку. Внезапно он изменился в лице. Размазывая по щекам пот, он стал торопливо прилаживать очки.

— Фрукты… — Он беспокойно завертел головой. — Это все от них. Я думаю… — Он нацепил очки, полез напролом через завалы сучьев и присел на корточки. — Я на минутку…

Ральф осторожно высвободился из лиан и, пригибаясь, стал красться среди ворохов листвы и сучьев. Не прошло и нескольких секунд, как за его спиной послышалось пыхтенье жирного, и Ральф поспешил к рядку деревьев, оставшихся между ним и лагуной.

Берег оперяли высокие пальмы. Отчетливые на ярком фоне, они стояли и прямо, и навалившись друг на друга, и откинувшись в стороны, и их зеленые веера были футах в ста от земли. Терраса, на которой высились пальмы, поросла грубой травой; повсюду пучился дерн, развороченный корнями упавших деревьев, валялись гнилые кокосовые орехи и торчали пальмовые побеги. Позади чернел лес и виднелся коридор просеки. Ральф стоял, взявшись за серый ствол, и щурил глаза на мерцавшую воду. Там, примерно в миле от берега, белые буруны наползали на коралловый риф, а за ним разливалась темная синева открытого моря. Внутри неровной коралловой дуги лагуна была спокойная, как горное озеро, синяя всех оттенков, сумеречно-зеленая, лиловая. Узкий пляж, чуть изогнутый, как лук, казался нескончаемым, потому что слева от Ральфа перспектива пальм, пляжа и воды сходилась где-то в неопределенной точке, и над всем этим стояла почти зримая жара.

Он спрыгнул с террасы. Черные ботинки утонули в песке, огнем обожгло солнце. Он ощутил тяжесть одежды и яростно стряхнул ботинки, затем двумя рывками сдернул гольфы. Вспрыгнув на террасу, он скинул рубашку и постоял среди похожих на черепа кокосовых орехов, в зеленой пестроте теней, скользивших по его коже. Он расстегнул «змейку» на ремне, стащил шорты вместе с трусами и выпрямился, глядя на воду и ослепительный пляж.

— Ральф… — Жирный слез с террасы и осторожно сел на ее край, как на скамейку. — Прости, что я так долго. Эти фрукты…

Он протирал очки и быстро прикладывал их к вздернутому носику. На переносице дужка выдавила розовую птичку. Он критически посмотрел на золотистое тело Ральфа, затем вниз, на свою одежду.

Ральф покосился и ничего не сказал.

— Я думаю, нужно узнать, кого как зовут, — сказал жирный, — и составить список. И собрание устроить.

3. 089. Уильям Джеральд Голдинг, Повелитель мух

3.089. Уильям Джеральд Голдинг, «Повелитель мух»

Уильям Джеральд Голдинг
(1911—1993)

Английский поэт, драматург и прозаик, член Королевского общества литературы, посвященный в рыцари за заслуги перед английской литературой, сотрудник Лондонского приюта для бездомных, командир британского торпедоносца в годы Второй мировой войны, учитель, Уильям Джеральд Голдинг (1911—1993) известен многими своими произведениями: «Скупец Мартин», «Пирамида», «Ритуал на море», «Шпиль» и др.

Необычайную популярность во всем мире имел его модернистский роман «Lord of the Flies» — «Повелитель мух» (1954).

Голдинг — лауреат Нобелевской премии по литературе — «за романы, которые с ясностью реалистического повествовательного искусства в сочетании с многообразием и универсальностью мифа помогают постигнуть условия существования человека в современном мире» (1983) и премии Букера-Макконнела.

«Повелитель мух»
(1954)

«Повелитель мух» — целая эпоха в истории не только английского, но и мирового романа.

Специалисты по сию пору ломают головы и копья, пытаясь определить жанровую принадлежность этого на первый взгляд, незатейливого, но глубоко символического произведения Голдинга.

Они называют его «притчей», «параболой», «философским иносказанием», «антиутопией», «фантастическим», «психологическим», «философско-аллегорическим романом» и т.п.

Сотни томов, наполненных разночтениями и взаимоисключающими суждениями исследователей стали вполне самостоятельным жанром — в первую очередь по причине разных идеологических установок аналитиков и их ангажированности.

Основных трактовок четыре: «религиозное произведение, развивающее христианскую доктрину первородного греха и грехопадения», «воплощение экзистенциалистской философии», «иллюстрация к учениям 3. Фрейда и К. Юнга», «индивидуальное мифотворчество автора, связанное с античными традициями».

Сам автор, соглашаясь с тем, что «Повелитель мух» — отчасти притча, отчасти миф, указывал еще и на то, что это пародия.

По словам Голдинга, написать эту вещь его побудило потрясение, которое он испытал в годы Второй мировой войны, когда человек предстал перед ним как «самое опасное из всех животных», а еще — по контрасту — идиллический «островной» роман английского писателя XIX в. Р.М. Баллантайна «Коралловый остров», наполненный «розовым сиропом», который он читал детям, когда был учителем.

Сочинив блестящую пародию на Баллантайна, писатель вывернул историю цивилизации как носок и показал ее «животные» истоки.

Насмотревшись в войну, как в человеке проявляется его первобытное зло, Голдинг имел право сказать: «Всякий, кто прошел через годы разгула фашистского зверства и не осознал, что человек творит зло, как пчела творит мед, либо слеп, либо глупец».

Роман был написан в Солсбери, где писатель после увольнения из флота занимался преподавательской деятельностью. После того как рукопись отверг 21 издатель, ее взялось опубликовать издательство «Faber» в 1954 г. Роман тотчас стал в Великобритании бестселлером и разошелся тиражом более 20 млн экземпляров.

Героями романа являются мальчики от 6 до 12 лет, оказавшиеся на необитаемом острове после катастрофы самолета, в которой все взрослые погибли. Остров изобиловал фруктовыми деревьями и дикими свиньями, так что голодная смерть островитянам на первых порах не грозила. Тем более у них были два ножа и очки одного из мальчиков Хрюши — с их помощью можно было разводить огонь.

Поначалу ребята возрадовались тому, что обрели здесь «взрослую» самостоятельность и могут самозабвенно играть в свои детские игры. Начав с подражания взрослым, они постепенно впали в «детство» человечества с его хищными инстинктами и безжалостной борьбой за существование.

Сперва детки вполне демократично выбрали «главу» острова. На эту должность претендовали лидеры двух «партий»: благовоспитанный «правильный» Ральф и более раскованный Джек, староста церковного хора. Выбрали Ральфа — только потому, что у него в руках оказался некий атрибут власти — ракушка-рог, в которую он и созвал островное вече. Джек довольствовался главенством над своими хористами, которых быстренько обратил в «охотников», а потом и в «дикарей».

Тут же начались разногласия, обусловленные разными характерами «вождей» и их различными жизненными установками. Одному из малышей ночью привиделся зверь, якобы выходящий из моря, и Ральф попытался теоретически разуверить напуганных ребят, что никакого зверя нет, а Джек тут же на практике занялся его поисками. Главной заботой Ральфа стало спасение ребят, для чего организовали костер, видимый из моря проходящими кораблями. Поддержание огня было поручено охотникам Джека, но тот увлекся успешной охотой на свиней, и костер погас.

В это время мимо острова прошел корабль. Упущенная возможность стала первым конфликтом лидеров. Джек как тактик дал островитянам «хлеба и зрелищ» — мясо свиней и после пира танцы и игры, а Ральф как стратег (что вообще-то для ребят было непонятно) — дал им законы и моральный кодекс. Понятно, что через несколько дней почти все мальчики перешли на сторону Джека, «конкретного» малого, занятого делом, а не призывами и собраниями.

Нанизав голову убитой свиньи на заостренную с двух концов палку, Джек соорудил «дар зверю», а на деле явил малолетним представителям человечества идола для языческого поклонения. Мертвая голова, облепленная мухами, стала символом зла — Повелителем мух. В действительности так зовут Вельзевула — князя бесов.

На стороне Ральфа остались четверо ребят: Хрюша, Саймон — болезненный рефлексирующий мальчик, и двое близнецов. Любитель одиночества Саймон, уединившись, оказался рядом с Повелителем мух и в полуобморочном страхе услышал от него: «Но ты же знал, правда? Что я — часть тебя самого? Неотделимая часть! Что это из-за меня ничего у вас не вышло? Что все получилось из-за меня?».

Саймон еще до этого понявший, что зверь не где-то, а сидит в каждом из ребят, стал единственным, кто прозрел истину и за то понес наказание. Увидев на дереве мертвого парашютиста, хлопки парашюта которого так пугали по ночам островитян, Саймон бросился сообщить об этом ребятам, но те после пира устроили возле костра ритуальные пляски и, приняв Саймона за зверя, убили его.

После этого события пошли вразнос. Для разжигания костра Джек ночью украл у Хрюши очки. Ральф, явившись с Хрюшой и близнецами в лагерь противников, пробовал апеллировать к своей законной власти, но у него ничего не получилось.

Произошла драка, в которой близнецов связали, убили Хрюшу, а раковину разбили вдребезги. Раненый Ральф вынужден был скрыться от погони. Раскрашенные глиной и головешками дикари на другой день преследовали экс-главу по всему острову, объятому огнем, перекинувшимся на деревья с костра.

У Джека в руках было заостренное с обоих концов копье — для того, видно, чтобы нанизать на него голову врага. И тут неожиданно пришло спасение. С проходившего мимо острова военного корабля заметили огонь и направили к берегу команду.

Увидев офицера, дикари, которые только что яростно преследовали Ральфа, и сам Ральф стали рыдать навзрыд — то ли от естественной разрядки и избавления еще от одного убийства, то ли от предчувствия того, что их сейчас повезут с объятого огнем острова туда, где им всем грозит смерть в огне мирового пожарища.

Снизойдет ли в детские души мир, которого нет в мире, — большой вопрос.

Писатель дал на него ответ отрицательный — ведь к ребятам на помощь пришло не гражданское судно и священник, а крейсер и вооруженный офицер, который только присвистнул, когда услышал, что и на этом «коралловом острове» не обошлось без двух смертоубийств.

А что в остатке? Дети не смогли установить ту власть, которая спасла бы их от нравственного падения и физической гибели. Не нашлось такой власти в их арсенале. Потому что нет ее и в арсенале человечества! Не нашлось земной власти, а что же Небесная? Но Она никак не проявила себя на острове. Почему? Да потому что в нее не верил никто. Вслед за своими родителями и спасателями.

На русский язык роман перевела Е. Суриц.